//

Апостольские истоки священнического целибата

Недавно в римском издательстве Nova Millennium Romae вышла в итальянском переводе книга французского иезуита Кристиана Кочини «Апостольские истоки священнического целибата».


В предисловии к книге профессор Штефан Хайд упоминает о первой публикации этой книги в Париже в 1981 году. Тридцать лет спустя – пишет Хайд – эту работу можно назвать ключевой для того, чтобы изучение истории целибата могло выйти на новый уровень. Исторический анализ, произведенный автором, можно принимать или не принимать, но нет сомнений в том, что этой книгой была достигнута «точка невозврата» для дальнейших исследований. В 1990 году в Америке вышел ее английский перевод, в 2006 году книга была переиздана во Франции. Понадобилось немало времени, чтобы историки Церкви восприняли этот труд. В самых известных учебниках и энциклопедиях эта книга не упоминается, умалчивает о ней и полемика вокруг целибата, развернувшаяся в средствах массовой информации – «до сих пор загипсованных в постулаты всем известного невежества», пишет Хайд. Но и внутрицерковные дискуссии о будущем целибата практически ничего не почерпнули из этого беспрецедентного исследования.


Однако оценка «Апостольских истоков священнического целибата» в кругу узких специалистов была в целом позитивной. Кочини вывел исследования о целибате из тупика, открыв новые пути. В тупик же эти исследования были загнаны, как считает Хайд, книгой Роже Гризона «Истоки церковного целибата» (1970 год), которая безгранично господствовала в богословии на протяжении десяти лет. По мнению ее автора, целибат проник в Церковь как форма аскезы, враждебная телу, и как страх, причины которого нужно искать в культовом табу Церкви, вернувшейся к языческим и иудейским элементам: вначале как идеал безбрачия, а потом, начиная с конца 4 века, как обязанность воздержания даже для женатого духовенства. В общем, Папам якобы удалось навязать правило воздержания по крайней мере в Западной Церкви.


Консенсус вокруг книги Гризона был обширным и сразу же дал свои плоды: возвращение к «чистому» Евангелию стало считаться невозможным без отмены или хотя бы свободного выбора целибата. В постсоборной эйфории так думали многие. Безбрачие казалось дисциплинарным и неубедительным пережитком Средневековья. И ожидая нового Кодекса канонического права, вышедшего в 1983 году, многие надеялись на безмолвное погребение целибата.


Могила была уже вырыта, но погребение не состоялось. Целибат был объявлен умершим слишком рано. Несмотря на успех книги, о котором сам Гризон с удовлетворением писал в 1980 году, его книга, как оказалось, не привела ни к какой революции. В чем же причина? Тот факт, что Гризон ссылался на тексты вне их контекста, а лучше сказать, «против церковного смысла», не мог долго умалчиваться. Односторонние толкования, которыми современный человек зачастую осуждает прошлое, всегда наказуемы: это лишь вопрос времени.


Нельзя сомневаться в научной ценности труда Гризона, однако перспектива, в которой он рассматривает вопрос, была ошибочной. Будучи историком, Гризон хотел констатировать, что первоначальное, «чистое» христианство, не враждебное телу, не впитавшее в себя элементы язычества или иудаизма, в течение нескольких веков было деформировано и извращено враждебным восприятием телесности, характерным для язычества и иудаизма. Аналитические выводы Гризона очень сомнительны, поскольку он опирался на наши модернистские стереотипы, согласно которым мы претендуем судить о первоначальном христианстве. Кроме того, подспудно в книге Гризона проявлялся своеобразный академический антииудаизм, который все еврейское воспринимает фальшивым и нехристианским. Сегодня же подобный механизм мышления преодолен, как преодолен и страх первых христиан, связанный с иудейским культом. Гризон стремится вернуть Церковь к ее евангельским истокам, заморозив ее на той стадии, когда безбрачие священников якобы было добровольным. Однако концепция подлинной церковной реформы не знает недвижной первоначальной Церкви, которая должна всегда оставаться такой, какой она была когда-то. Даже если целибат был введен постепенно – и Кочини опровергает это убедительными аргументами, – это еще не проясняет вопрос о его законности.


Проблема, которую порождает книга Гризона, заключается в том, что в факте враждебности по отношению к телу в первоначальном христианстве автор скрывает острую критику церковных богословов по отношению ко всякой форме враждебности телу. Но Гризон пренебрегает тем фактом, что, несмотря на свое отвержение иудейского ритуализма и закона, древняя Церковь совершенно не противостояла воздержанию еврейских служителей культа, хотя и критиковала его недостатки. Иными словами: богословы древней Церкви не были слепо заключены в клетку враждебности телу и страха табу, но считали воздержание духовенства законным и оправданным на основании Евангелия. В этом смысле Гризон истолковал Евангелие contra sensum Ecclesiae. Ведь в конце 4 – начале 5 века церковная иерархия уже рассматривала воздержание духовенства как апостольскую практику, как неотъемлемую часть традиции Церкви. В то время у них не было никаких богословских сомнений. Что же произошло? Может быть, они неправильно поняли или неверно истолковали апостольские источники? Или они стремились к радикальному обновлению в том смысле, в каком всегда понималась реформа, то есть подтверждение и приспособление древней дисциплины в условиях новой эпохи?


Здесь нужно сделать еще одно замечание. Книга Гризона была детищем его времени. Десятилетия, последовавшие за Вторым Ватиканским собором, были отмечены обмирщением и десакрализацией. Под сомнение ставилось все, что касалось богопочитания и сакральности. Повсюду выискивались элементы магии. Многие аспекты церковной жизни воспринимались как пережиток Средневековья, в то время как современный странствующий Народ Божий не нуждался ни в храме, ни в священниках, а нуждался в исследователях и ясновидящих. Исторический вердикт, срывающий маску с целибата как с иудейского табу, пришелся очень кстати. Несомненно, подобный анализ был движим доброй волей, желанием вернуться к Евангелию, желанием вступить в диалог с современностью. Но на самом ли деле Иисус Христос демонизировал культ? Аннулировал ли Он посвящение Богу? Разве не истолковал Он Свою смерть как жертвоприношение? Или Послание к Евреям извратило реальное намерение Иисуса Христа? И связь между священством Христа и Его безбрачием — простая случайность?


Все эти вопросы отражают одну мысль: целибат имеет не дисциплинарное, а глубоко богословское обоснование, и это становится очевидным, если углубиться в его историю. Исторический анализ свидетельствует о том, что воздержание духовенства никогда не было продиктовано монашеским аскетизмом, но в его основе всегда лежало понимание священства. И если связывать целибат исключительно с монашеским призванием, в то же время связывая его с враждебным отношением к телесности, то было бы логичным отменить не только целибат, но и монашество как враждебное телесности.


Священнический целибат невозможно понять, не ссылаясь на концепцию жертвоприношения в истории религии. В древней Церкви целибат священников был богословски значимой практикой, что и показал в своем труде Кочини. Он еще раз анализирует результаты исследований Густава Бикелля, который также защищал апостольские истоки целибата.


После Второго Ватиканского собора, как мы знаем, целибат, как и другие аспекты церковной жизни, стал переживать глобальный кризис. Это не был его первый кризис – достаточно вспомнить период реформы и галликанизма. Однако практика священнического целибата, несмотря ни на что, никогда не была оставлена Вселенской Церковью. На самом соборе его не ставили под сомнение, хотя некоторые епископы, вернувшись в Рим, и рассказывали о неминуемой отмене обязательного целибата. Во время собора встал иной вопрос: был снова введен постоянный диаконат, и кандидаты могли быть женатыми. Тогда эксперт по каноническому праву отец Альфонс Штиклер обратил внимание на то, что вековая традиция целибата предусматривала продолжительное воздержание для женатого духовенства. Однако собор не высказался по этой теме.


Кочини в своей книге опровергает подход к истории целибата, согласно которому под целибатом подразумевается только безбрачие. Этот подход – фальсификация истории, так как история целибата включает в себя не только историю безбрачия, то есть воздержания от женитьбы, но и историю воздержания как такового, которое включает в себя воздержание как неженатого, так и женатого или вдовствующего духовенства после рукоположения. Эта практика была ясно сформулирована в конце 4 столетия такими Папами, как Дамас, Сирикий, Иннокентий, и осуществлялась как в Риме, как и в Испании, Галлии и северной Африке. И такая дисциплина не появилась «на пустом месте», а была результатом практики, длившейся столетиями. Иначе в ту эпоху быть не могло, законы не могли быть навязаны, и у Церкви не было никаких полномочий для насаждения силой подобной дисциплины. Предписание воздержания для духовенства в конце 4 века не было новшеством: попросту давно закрепившаяся практика получила каноническое оформление. Кочини показывает в своем труде, что Папы Сирикий и Иннокентий, а также епископат перечисленных регионов были убеждены: целибат восходит к апостольской традиции.


Именно этот тезис встретил наибольшее сопротивление в кругу ученых, не учитывающих того факта, что убедительные свидетельства о практике целибата восходят не только к 4, но и к 3 и ко 2 столетиям.


Автор предисловия к книге Кочини замечает, что историк, безусловно, может устанавливать только вероятность того или иного факта. История – это подсчет вероятностей, и, по мнению Штефана Хайда, у Кочини эта вероятность высока. Кроме того, историк должен учитывать не только тексты, но и различные аспекты среды, менталитета, внутренних процессов церковной жизни. Сила аргументов Кочини заключается именно в этом. Автор приходит к выводу, что историческая вероятность практики воздержания духовенства высока уже в отношении к древнейшему периоду существования Церкви, причем как на Востоке, так и на Западе. Это, конечно, не отменяет того факта, что в нашем распоряжении имеется крайне мало документальных источников, восходящих к этому периоду.


Что касается Папы Сирикия, то он считал воздержание духовенства апостольской практикой, основанной на Библии. Все Папы, начиная с Иннокентия, поддерживали и принимали это доктринальное утверждение.


Труд Кочини является историческим, но одной истории недостаточно для того, чтобы полностью проанализировать картину целибата духовенства. Необходим вклад богословия, духовности, гражданского и канонического права. И в этом смысле Кочини предлагает междисциплинарный подход, благодаря которому приходит к выводу: с тех пор как Тридентский собор (1545-1563) окончательно сузил круг кандидатов в священный сан до неженатых мужчин, богословское восприятие целибата всегда было основано на понимании целибата как безбрачия. Однако, если учесть исторические корни священнического целибата, богословие должно уделять больше внимания воздержанию именно как отказу от деторождения («скопцы для Царства Небесного»), а значит, принимать во внимание диаконов, священников и епископов. И здесь перед учеными открывается огромное поле неизведанного.

 

Источник: Радио Ватикан